Настоятель протоиерей Петр Павленко
папа – из Бородянского района, на Киевщине, мама – из Немировского, на Виннитчине. Оба из многодетных семей. Род наш геройский. В маминой родне – единственный в Неми- ровском районе Герой Советского Союза, Борисюк Иван Иванович. Получил эту высокую награду в боях на Курской дуге. Погиб в звании старшего лейтенанта артиллерии при освобождении Польши. А старший брат моего отца, Иван, в школьном возрасте был партизаном и погиб в застенках гитлеровской комендатуры. Он был подвергнут жестоким пыткам, заживо был брошен в яму. А бессовестные полицаи все принимали себе продуктовые передачи от родственников на его имя… Вообще, большинство мужчин в нашем роду служили в армии: были и царские офицеры, был и Герой Союза. Когда мне исполнился год, я был отдан в заводские ясли Коцюбинского ДОКА (деревооб рабатывающего комбината) и с тех пор пребывал в коллективе. После садика я учился в Ирпен- ской средней школе №6. Родители много работали, но мы жили очень бедно. Сначала мы жили в ветхом доме напротив ДОКА (теперь этот дом снесён). Папа построил наш дом. Молитвенными были мои бабушки. Они были очень строгой жизни, 
не признавали многие «блага цивилизации» и не любили советскую власть. Поразительно, как неграмотные старушки читали по памяти продолжительное молитвенное правило, длиной около полутора часов! Первое православное христианское образование я получил от них. В те времена нельзя было открыто ходитьв церковь. Несмотря на это, мои родители повенчались в 1956 году. Крестил меня, младенца, старый священник, на дому, в Бородянском районе. Моя крестная мать была верующей и водила меня в церковь. Отец мог позвать с собой на церковный праздник и своих товарищей – такая у него была «миссионерская работа». Я носил нательный крест и в школе, и на воинской службе (в армии я его зашивал в форму, под воротничок). Не вступал я и в комсомол. В нашем классе не были комсомольцами только я и одна девушка, Татьяна Марущак. Директор школы провёл со мной разговор о комсомоле. Спросил меня: «Петя, почему ты не вступаешь в комсомол»? А я ответил ему грубо: «А я вечно во что-нибудь вступаю – если не в грязь, то в комсомол»! Он решил, что я невменяемый, и от меня отстали. В армию я попал в «учебку» ракетных войск в город Лугу южнее Ленинграда. Каждый день – беготня, марш-броски, учёба. Мы наивно 
спрашивали сержанта, когда у нас будет личное время? Он ответил нам, что личное время у нас есть – от отбоя до подъёма. После этой учебки меня направили ближе к дому, в Белую Церковь и в Конотоп. В армии я отведал «дедовщины». Два года военной службы не было и речи, чтобы пойти в церковь на службу. Оставались для меня только утренние и вечерние молитвы. Забивался для этого куда-то под крышу. Но всё-таки заметили, что я молюсь, и мне не дали звание сержанта. В «учебке» оказалось несколько десятков некомсомольцев. И в один прекрасный день нам приказали одеться в парадную форму и пойти в фотоателье. А через несколько дней после фотографирования нам вручили комсомольские билеты. Так просто, без предупреждения. (Кто не знает, поясним: в комсомол принимали после личного заявления, собеседования и с поручителями). Таким образом, в армии меня обманом сделали комсомольцем. Единственный положительный результат этого обмана – меня после армии приняли в 
педагогический институт. После армии я работал вначале на камнеобрабатывающем заводе в Коцюбинском (моим начальником был нынешний мер посёлка), а потом на производстве института в Академгородке. После этого учился в пединституте. Храмы, куда я ходил, были далеко от Коцюбинского – чтобы можно было спокойно молиться и петь на клиросе. Это церкви в Дружне (там был настоятелем пожилой иеромонах Никон, которого впоследствии отравили), в Лубянке (протоиерей Адам Куч- мий), а также в городские и пригородные храмы – в Петропавловскую Борщаговку, в Жуляны, в Ильинскую (протоиереи Роман и Виталий Косовские) и Кресто- воздвиженскую на Подоле. В храм в селе Лубянка ездили многие молодые люди из Киева и из окрестностей. Некоторые из нас стали священниками – не только я но и отец Валерий Лузан, и протоиерей Сергий Явиц, 
бывший впоследствии преподавателем Киевской Духовной Академии и Семинарии и клириком Покровского женского монастыря. А Михаилу не позволили стать священником советские власти: в КГБ его считали «религиозным фанатиком». Возле этой церкви мы только начали строить колокольню, как глава сельсовета вызвал милицию, и нас чуть не арестовали. Позже в этом же храме я и повенчался. Наше венчание стало шоком для других студентов, ведь они воспитывались на атеистической пропаганде.